Людмила Петрановская: грамотная система семейного устройства может дать государству многократную экономию средств.

Людмила Петрановская: грамотная система семейного устройства может дать государству многократную экономию средств.
22.03.2016

- В Школу приемных родителей приходят разные люди, с разной мотивацией, с разными способностями и готовностью учиться. И наверняка бывает так, что ведущий смотрит на слушателей и понимает, что, например, вот этот человек не готов быть приемным родителем, он по-прежнему в плену стереотипов и др. Что вы можете сделать в этом случае? Не выдать ему свидетельство?

- Оснований не выдать свидетельство у нас очень мало, мы можем прибегнуть к этой мере, только если человек просто не ходит на учебу или ведет себя как-то слишком неадекватно, то есть саботирует занятия. На самом деле, люди, как правило, сами приходят к выводу, что они не готовы взять приемного ребенка. А таких случаев, когда мы понимаем, что ресурсов семьи недостаточно, а семья сама этого не понимает, совсем немного.

Я повторю, что основная цель ШПР – это помощь в принятии осознанного решения. И если ведущие работают хорошо, то они вызывают доверие и уважение, и тогда их мнение весомо для людей. Поэтому они могут сказать семье на собеседовании в конце занятий, что, мол, мы считаем, что вам этого лучше не делать, по крайней мере, пока у вас свой маленький ребенок или пока вы не решили свои проблемы в браке. Когда я сама вела ШПР, у меня бывали подобные ситуации, и люди обычно со мной соглашались. Важно ведь не просто сказать людям, что им не надо брать детей-сирот, а объяснить, почему.

Сложности возникают тогда, когда ведущий не завоевал доверие группы или человек в силу своих личных особенностей ведущего не слышит. Бывают такие инфантильные в психологическом смысле люди, которым можно сколько угодно и что угодно рассказывать, а они все равно будут говорить, что у них будет по-другому: «а я возьму девочку без всего этого» или «а я полюблю и у нас никаких проблем не будет».

- Но ведь если такой человек все же возьмет ребенка из детского дома, есть очень большой риск, что потом, столкнувшись с реальностью, он вернет ребенка в сиротскую систему. Что можно сделать, чтобы минимизировать эти риски?

Это проблема, с которой сталкиваются все службы всего мира. Когда я работала в московском детдоме №19, мы с коллегами пришли к такому решению. Когда очередная группа заканчивала ШПР, мы с каждым кандидатом – только вместе, ни в коем случае не вместо него! – составляли детализированное заключение о его сильных и слабых сторонах, о рисках и ресурсах его конкретной семьи.

Есть отдельные, очень редкие люди, которые могут справиться почти с любой ситуацией и могут вырастить любого ребенка. С другой стороны, есть очень немногие люди, которые не могут вырастить никакого ребенка. Большинство находится в серединке и с какими-то ситуациями может справиться, а с какими-то – нет. И когда мы говорим о принятии осознанного решения, речь идет не столько о том «хочу-не хочу такого вот ребенка», сколько о том, «какому именно ребенку я могу помочь». Ответ на этот вопрос складывается из очень многого: и из возможностей создать условия для лечения, и из характера, преодоления последствий травмы и прочее.

В итоге получается длинный список из нескольких страниц с десятками вопросов, где расписаны все обстоятельства, которые могут возникнуть с разными детьми, и суть в том, что специалист вместе с человеком проходит по этим пунктам и обсуждает с ним все детали. Например, ребенок, у которого мать находится в местах лишения свободы. Для кого-то взять такого ребенка совершенно неприемлемо, а кто-то говорит: «ну и ладно, что ж такого, будем общаться по видеосвязи, могу даже на свидание свозить».

Но здесь очень важно, чтобы человек действительно понимал, что стоит за каждой ситуацией. То есть, если речь идет о ребенке «вич-плюс», он должен понимать, какую технику безопасности нужно соблюдать, какие лекарства надо будет принимать, где эти лекарства брать, какие обязательства есть у государства, какие благотворительные организации могут помочь и так далее. Ведь искажения в представлениях могут быть как в ту, так и в другую сторону. Один человек может считать, что ребенок с вич – обычный ребенок, ничего особенного ему не требуется и вообще беспокоиться не о чем. А другой может думать, что в этом случае нужны огромные деньги, и никто помогать не будет, поднять такого ребенка – значит, совершить подвиг.

Или то же самое с синдромом Дауна: есть полюс, на котором страхи «он будет овощем и никогда не сможет ничего», а есть – «он такой же ребенок, мы его отдадим на балет и музыку, а потом в гимназию». Понятно, что любые заблуждения могут привести к непродуманным решениям с не очень хорошими последствиями.

В общем, это момент дополнительного «наведения резкости», позволяющий человеку реально представить разные ситуации, осознать, на что он может рассчитывать, что ему понадобится, какие существуют вероятности.

В конце концов человек получал детализированный профиль с полным пониманием, сколько и каких детей он может воспитывать.

- А бывало, что люди и после занятий в ШПР хотели найти некоего идеального ребенка, без травм, болезней, родственников и прочих проблем?

- Да, иногда люди даже после ШПР не выходят из состояния отрицания. Вот они как пришли с настроением, что «это все ужасы про кого-то, а мне, пожалуйста, здоровенького, с хорошими генами, без кровных родственников», так с таким настроением и закончили занятия. Это говорит о ригидности, о неспособности учиться, об отсутствии ресурса сочувствия к детям. У такого человека и итоговый профиль будет соответствующий, в нем будет говориться, что он может воспитывать здорового трехлетнего ребенка, без кровных родственников. Много ли таких детей в сиротской системе? Понятно, что, скорее всего, после долгих поисков такой человек оставит мысль об усыновлении.

Сложность бывает тогда, когда человек уверен, что у него все получится, а на ШПР видно, что это не так. Мы в этом случае писали в заключении два мнения: по мнению кандидата – может, по мнению специалиста – не может.

- Кто в итоге читает этот профиль?

- Этот профиль для самого кандидата, по закону он не обязан показывать этот документ никому. Если он хочет, то может показать его опеке, это облегчит ее работу по поиску подходящего ребенка, а если не хочет, то может не показывать никому. Более того, профиль можно переписать в любой момент. Например, в нем написано, что семья находится на грани развода, приемный ребенок станет дополнительным фактором стресса. А через год люди приходит и говорят: все-таки мы развелись, или наоборот, кризис прошел, мы поняли, что хотим быть вместе. В обоих случаях мы вносим изменения в заключение.

То есть заключение – это не какая-то кляуза на человека, это, наоборот, помощь и инструмент, и будущий приемный родитель должен активно участвовать в его составлении и понимать, зачем это делается и что, как откуда берется. Я, например, не хочу ни в коем случае, чтобы ввели обязательное заключение после ШПР, потому что я знаю, как у нас в стране это будет реализовано: все время учебы в ШПР ведущий будет за каждым наблюдать, а потом за спиной слушателя, в кабинете, писать, что он как психолог понял. Это поставит крест на всей атмосфере доверия и просто похоронит ШПР. Поэтому я искренне надеюсь, что такую норму не введут, я всех своих коллег призываю этому сопротивляться всеми возможными способами.

Единственный вид заключения, который может принести пользу, - это такое заключение, которое составляется вместе с кандидатом и для кандидата.

- Такой тест при окончании ШПР входит в формулу идеальной подготовки?

- Да, в принципе такой тест очень-очень желателен. Можно обойтись и без него, и в основном так и происходит, потому что провести такое подробное тестирование всей группы – это огромные временные затраты, и не у всех на это есть ресурсы.

Но это не единственное, конечно, что должно входить в образ идеальной Школы. В частности, хорошая ШПР должна быть «при детях»: может, не обязательно при сиротском учреждении, но, скажем, в какой-то местности, где есть несколько учреждений. Во-первых, люди, которые работают с детьми и параллельно ведут ШПР, могут сразу прикинуть, каким родителям каких детей можно посоветовать или предложить на раздумье. Во-вторых, когда уже ребенок в семье, учреждение может дать помощь в адаптации, качественное сопровождение, поскольку ребенок известен, его особенности все знают. Такая система, конечно, гораздо эффективнее.

То есть по идее после ШПР, во-первых, должна быть процедура составления заключения, во-вторых, должно быть сопровождение процесса знакомства и устройства, а потом должно быть сопровождение, которое состоит из ресурсной группы, из личных консультаций, занятий по повышению квалификации, кризисных сессий и т.д. Это большая работа, очень квалифицированная и сложная, требующая грамотных специалистов и, конечно, денег. Но парадокс в том, что создать и содержать такую систему было бы на порядки дешевле, чем финансировать детские дома. Если бы государство занялось этим по уму и сделало нормальную систему, это дало бы многократную экономию, особенно учитывая долгосрочные последствия нынешней сиротской системы, выпускники которой пополняют потом тюрьмы, туберкулезные диспансеры, ПНИ и прочее. Но до сих пор так и не появилось хозяина процесса, который бы захотел и смог это осуществить.

Поэтому в данный момент получается так, что хорошие ШПР чаще всего существуют при НКО, которые стараются повышать качество подготовки и дать будущим родителям максимум знаний, понимания, навыков, а при учреждениях, где есть дети, действуют совершенно формальные ШПР, созданные «факсом, с пятницы на понедельник». Ну и естественно, люди голосуют ногами. Так и получается, что одни ШПР не могут набрать слушателей, хотя у них есть все возможности соблюдать всю технологию. Но у них низкая квалификация тренеров, и люди стараются туда не идти. А мы, получается, учим про детей «вообще», процесс знакомства мы сопровождать не можем. Мы, конечно, проводим курсы по адаптации, куда все наши выпускники ШПР могут приходить. Индивидуальные консультации мы тоже даем возможность получить. Но мы ребенка видим так же, как и родители, - впервые, мы его не знаем, мы его к семье не готовили. Поэтому и наша система не без недостатков.